Я всегда поддерживала принцип Оккама. И понимала Лизу, которая хотела оставить лишь суть, выбирая наиболее простые и доступные формулировки. Нелюбовь к пышным, цветистым и лихо закрученных фразам у меня с первого курса. Будто соревнования в вычурности. «Посмотри, как я могу, никто не поймет из непосвященных». А я была всего лишь девочкой, которая пыталась пробраться сквозь эти заросли. Конечно, чем более ширится лексикон, тем легче для понимания становятся многие вещи. Но принцип простоты мне всегда останется симпатичен. Вот за это я люблю Уальда, Лондона, Куприна. По строчкам словно скользишь, собирая на своем пути яркие, сладко пахнущие цветы метафор. И за это не люблю Платонова и философов. Чувствую, будто я в защитном костюме из мешковины продираюсь сквозь глинянный ров. И медленно, и колется, и кажется, будто вот-вот пойдет дождь. 

Меня Елена Викторовна, классная руководительница, часто дразнила «Что, Коротких, краткость — сестра таланта?» Я не понимала, зачем мне записывать весь ход моих математических рассуждений? Зачем видеть весь процесс создания, преображения, когда можно представить просто результат? Потом лишь пришло осознание и красоты процесса и его важности и нужности. 

И в этом блоге будет перекликаться краткость и отвлеченность. Как прямые проспекты Петербурга и извилистые тропинки Тирасполя. Две родины, два начала. 

Мне кажется, каждый чувствует в себе эту двойственность. Или многомерность.

Моя проблема была в том, что моё воображение было объемнее реального мира. И мир в моей голове был намного реальнее, чем то, что меня окружало. Я помню, как я легко могла переместиться в другую реальность. Но и мой иллюзорный мир отличался бедностью по части осязательных ощущений. Мне кажется, моё раннее погружение вовнутрь и в мир фантазий способствовал тому, что я и сейчас иногда плохо могу чувствовать жару, холод, твердость или мягкость предметов или иногда отключаюсь от реальности. Это забавное ощущение — всё вокруг становится слегка размытым, приглушенным, я перестаю чувствовать себя, границы своего тела, как будто в воздухе парит мозг. И всё абсолютно ирреальное, будто я внезапно проваливаюсь в сон. Но эти мгновения кратки, по счастью.А иногда напротив, вся полнота жизни предстает передо мной, и я становлюсь чувствительной до раздражительности. Цвет, цвета, множество деталей вдруг выхвачиваются и предстают яркой фотографией или наэлектризованные нервы, жадно вбирающие в себя все ощущения от шелковости ленты до мелодичности голоса, проходящей мимо девушки. Но на данный момент меня больше беспокоит, что я по вечерам чаще стала слышать голоса внутри себя. Они знакомые и незивестные. От Настиной насмешливой растянутой интонации до сочного мужского баса неизвестного происхождения. В период полусна, на грани бодрствования, они подбираются ко мне, смеются и ускользают, когда я пытаюсь их поймать. Эти полуфразы, слова зачастую неразборчивые, а когда я пытаюсь их поймать, они изящно ускользют, шмгают за дверь, как кокетливая барышня, играющая с воздыхателем в прятки. И я не знаю, специально ли бессознательно я продуцирую их или моё подсознание или что там еще вырывается на поверхность.